Коронавирус: Легкие у тяжелых больных «сгорают» за сутки, но страшно не это
Страшно то, что вопрос о том, является ли пандемия информационной войной, остается открытым.
9 апреля США вышли на второе место по количеству смертей от коронавируса COVID-19. По подсчетам Института Джонса Хопкинса, в Америке зарегистрировано 14,82 тысяч смертей. На первом и третьем местах находятся Италия (17,7 тыс.) и Испания (14,79 тыс.)
В Нью-Йорке страсти накаляются. Влиятельный член законодательного собрания города Марк Левин заявил, что жертв коронавируса придется «временно хоронить» в городских парках. «Да, вы правильно прочли. Будут вырыты траншеи по десять гробов в ряд», — написал Левин в Twitter.
После того как слова Левина вызвали бурю в соцсетях, он уточнил, что речь идет лишь о «возможности, к которой готовится город».
Россия на этом фоне выглядит «тихой гаванью». На 9 апреля зарегистрировано 10 131 случаев заболевания, из них 1 459 за последние сутки, умерли 76 человек.
Вместе с тем, по свидетельству очевидцев, ситуация в Москве далеко не благостная.
8 апреля журналист Максим Шевченко был госпитализирован в одну из столичных больниц с двусторонней пневмонией и подозрением на коронавирус. Вот как он рассказал об этом в эфире «Эха Москвы»:
«10 дней у меня температура 38−39. Я за эти дни все понял про здравоохранение в России. Чтобы пробиться к тестам, проще задать вопрос Путину. Как только я заболел, то позвонил по указанному телефону, и меня стали отговаривать от сдачи теста, говоря, что у меня ОРВИ. На следующий день пришел участковый врач, и сказал, что это скорее ОРЗ. Но на пятый день температура не спадала, и после сдачи теста на коронавирус никто ничего не сообщил о результатах моих анализов», — сказал Шевченко.
По его словам, он сам пошел в платную клинику, где ему сделали биохимический анализ крови и компьютерную томографию. «Мне сказали, что двусторонняя пневмония. Если бы я сам не проявил эти усилия, то эта вся хваленая операция „по защите отечества“ от пандемии, меня бы привела в могилу. Это все показуха!» — подчеркнул он.
Власти пока готовятся к худшему. В Москве, на базе городских больниц, продолжают открываться инфекционные отделения для больных с коронавирусной инфекцией. Так, в городской клинической больницы № 67 имени Ворохобова новое отделение перепрофилировано под инфекционку. В изолированном боксе располагаются 330 коек, из которых 20 — реанимационные. Отделение оснащено аппаратами ИВЛ, ЭКГ и УЗИ, системами переливания крови, компьютерным томографом.
Некоторая напряженность сквозит в заявлениях мэра Москвы Сергея Собянина. 8 апреля, на совещании президента Владимира Путина с главами регионов Собянин напомнил, что работать продолжают около 3 млн. горожан (из 12 млн.), еще 2 млн. перешли на дистанционный формат, столько же находятся в отпусках. По его словам, городские власти задумывались об ужесточении карантина для борьбы с коронавирусом, однако решили этого не делать, поскольку после введения обязательной самоизоляции москвичи «ведут себя корректно».
Как выглядит реальная картина с распространением коронавируса в России, отличается ли она от официальной?
— Цифры, которые нам представлены — по количеству пневмоний, из них подтвержденных пневмоний, вызванных коронавирусом, плюс цифры, представленные по выявленным, лабораторно-подтвержденным инфицированным — конечно, как в любой стране, не отражают полную картину, — говорит врач высшей категории Ольга Демичева, эндокринолог, постоянный член EASD (Европейской ассоциации по изучению сахарного диабета). — Нет данных о людях, которые этой инфекцией уже переболели легко или бессимптомно, или которые болеют в настоящий момент, параллельно с теми, у кого коронавирус выявлен.
Если посмотреть отчетность по другим странам, там тоже учитывают количество заболевших, из них подтвержденных. Это ситуация, которая свидетельствует о недостаточном — пока — количестве тестов на коронавирус, и недостаточной скорости определения коронавируса в крови.
Пока используется один метод — ПЦР-диагностика (один из самых точных и чувствительных методов диагностики инфекционных заболеваний, — «СП»). Это непосредственное выявление вируса в крови. И мы можем предполагать, что, если бы появилась возможность протестировать всех и сразу жителей России — выявили бы, конечно, гораздо большее количество инфицированных. Как и в любой другой стране, где наблюдается эпидемия. Это первое.
Второе — если бы мы имели возможность массово определять наличие иммунитета к коронавирусу, то есть, выявлять бессимптомно или ранее переболевших, — то, наверное, мы увидели достаточно большую прослойку тех, кто имеет сегодня иммуноглобулин G к этому новому коронавирусу. Такие люди являются носителями иммунитета, и мы знаем, что сейчас начали переливать плазму от достоверно переболевших к тем, кто болеет тяжело.
— Как можно прокомментировать негативные впечатления граждан от больниц?
— Что касается впечатления от больниц — это вопрос к руководству здравоохранения страны. Наши больницы никогда не были пятизвездочными отелями, в большинстве своем. Особенно, когда речь идет о массовом поступлении в эпидемический период. Думаю, подобное можно увидеть в больницах Италии, Испании, Франции, того же Нью-Йорка.
Это эпидемия, это — страшно. И это некомфортно для тех, кто оказывается сейчас и в качестве пациента, и тех, кто работает в больницах.
— Шевченко долго не мог добиться теста на коронавирус, это типичная ситуация?
— То, что человек обращался с характерными симптомами, и ему не проводили тестирование — это плохо. Это нарекания той участковой службе, тому первичному звену, о котором так много говорят в последние месяцы, которое и сегодня работает далеко не лучшим образом. Мы получили то, что получили — по итогам оптимизации.
Эпидемия — такая штука, где не прокатят ни приписки, ни фальсифицированные данные, ни желание что-то скрыть. Это тот случай, когда шила в мешке не утаишь — все по итогам вылезет наружу. И реальная противоэпидемическая готовность, и адекватность действий департаментов здравоохранения по регионам.
И смертность — ее же не скроешь. Ее можно обозначать, как смертность от других причин, но это будет крайне сложно сейчас сделать, в условиях эпидемии. Медицинские работники будут давать достоверную информацию — они видят, что происходит. Все же ответственность врачей на местах — врачей, которые лечат сегодня в стационарах — слишком велика, чтобы заниматься сглаживанием проблем, причесыванием ситуации.
— И как эта ситуация выглядит?
— Врачи пишут, что крайне тяжело. Пишут, что огромное количество скорых — привозят в день более 70 пациентов в приемный покой. Это очень большое поступление даже для гигантской больницы.
Они пишут, что много людей находится в реанимации, на искусственной вентиляции легких. Пишут, как тяжело течет эта пневмония: от момента потребности в искусственной вентиляции легких до констатации смерти проходят иногда сутки. Легкие «сгорают» от этой инфекции.
Вот об этом сейчас надо думать. Действительно, когда коронавирусная болезнь течет с клинически развернутой картиной — это тяжелая болезнь. Да, это небольшой процент от тех, кто инфицирован. Но те, кому не посчастливилось пойти по легкому сценарию — это очень тяжелые пациенты.
Поэтому мир и реагирует так на эту эпидемию. Если бы не было этих пневмоний, если бы мы могли вылечивать это заболевание — была бы совсем другая реакция.
Пока лекарства нет. Есть предположения, что можно назначать, рассуждения по отдельным препаратам, что они эффективны. Мы учимся в процессе лечения и накопления опыта — своего и зарубежного. Но пока нет ни качественных клинических исследований, ни уверенных рекомендаций по ведению этой патологии. Это страшно, потому что болеют многие.
Но есть и позитивная перспектива: все эпидемии заканчиваются. А пока главное — сберечь жизни людей и свести потери к минимуму, насколько это возможно.
— «Официальная» и «неофициальная» ситуация с коронавирусом — это звучит странно, — отмечает профессор Павел Воробьев. — Известно, что 5% больных коронавирусной инфекцией попадает в больницы в тяжелом состоянии. Это примерно соответствует показателям, которые выявляют сегодня при исследовании на ПЦР-реакцию. Поэтому ничего сверхъестественного в нынешней ситуации я не вижу.
Другое дело, что в 2020 году довольно много тяжелых пневмоний. Но их бывает много примерно через год — и об этом никто никогда не тревожился, не писал. Каждый год у нас в стране — 25−40 тысяч случаев умерших от воспаления легких. А сейчас речь идет, может быть, о сотне человек.
Да, воспалений легких в этом году много -об этом пишут отовсюду. Я разговариваю с коллегами — говорят, грипп обычный, мы перепроверяли.
— Истинную картину пандемии можно скрыть?
— А как скрыть? Если вы считаете, что у вас много коронавирусной инфекции — у вас должно быть много COVID-зависимых пневмоний. А их — всего 5%.
— Больницы сегодня переполнены инфицированными коронавирусом?
— Я не слышал про переполненные больницы. Замечу также, что это не очень правильное решение — закладывать с воспалением легких в отдельные больницы.
Проблема в том, что вы наполняете больницу пациентами с воспалением легких — и там начинается внутрибольничная инфекция, возрастает тяжесть пневмонии.
К настоящему моменту только 10% пациентов в стационарах инфицированы коронавирусом, у остальных — обычное воспаление легких. Но процент больных с коронавирусом будет увеличиваться, потому что они лежат гораздо дольше, а больные с обычной пневмонией выписываться быстрее.
Но, повторюсь, скрыть картину невозможно — статистика по тяжелым больным все равно вылезет.
— Руководитель федерального медико-биологического агентства Вероника Скворцова уверяет, что Россия выйдет на плато по числу больных с коронавирусом через 10−14 дней. Это похоже на правду?
— Думаю, мы уже на плато — суточный прирост не растет по экспоненте. Не думаю, что у нас будет большой процент заболевших — просто среди них по-прежнему будут 5% тяжелых, которые будут требовать госпитализации и серьезной терапии.
Замечу, сейчас у нас много молодежи делают платные тесты на коронавирус. Поэтому российская статистика — по возрастному составу — отличается от международной. Причем молодежь как раз болеет легче.
— Как вы думаете, когда все закончится, сойдет на нет?
— А что сойдет на нет? Я бы давно все закончил — я бы даже не начинал. Считаю, мы имеем дело с информационной войной на фоне выдуманной ситуации. Напомню, каждый год в мире регистрируется 650 тысяч смертей от гриппа — сравните с тем, что мы имеем сегодня.
История про Америку — про временные захоронения в парках Нью-Йорка — меня, конечно, вдохновляет. Но, напомню, в США несколько миллионов человек ежегодно умирают просто так, и уже в текущем году 40 тысяч умерло от воспаления легких. И гробы на каждой улице там не стояли.
Думаю, в Америке — это вполне предвыборная концепция разыгрывается. И потом, не надо забывать, что американская медицина платная — там все построено на деньгах, и просто так люди не лечатся. Тут тоже могут быть свои проблемы.
В том же Китае массовая гибель людей была связана с тем, что медицина платная: пациентов отключали от ИВЛ, как только у них заканчивались деньги. Только в середине января в КНР государство выделило средства на лечение больных бесплатно — и ситуация сразу стала улучшаться.
Так что у меня довольно оптимистичный взгляд — я не вижу изменений в худшую сторону.
Андрей Полунин-Источник
Не забудьте ниже поделиться новостью на своих страницах в социальных сетях.
