Не движется ли Америка к новому типу гражданской войны?
На следующий день после беспорядков, проявлений расистской жестокости и смертей в Виргинии губернатор штата Терри Маколифф (Terry McAuliffe) задал вопрос: «Как мы дошли до этого?» Однако более важный вопрос после Шарлотсвилла — и других эпизодов со смертельным исходом в Фергюсоне, Чарльстоне, Далласе, Сент-Поле, Балтиморе, Батон-Руже и Александрии — формулируется так: куда движутся Соединенные Штаты? Насколько хрупким является этот союз, наша республика и страна, которая давно считается самой стабильной в мире демократией? Опасности сегодня значительно серьезнее, чем массовые проявления насилия. «Радикальные правые оказались более успешными в прошлом году с точки зрения вхождения в политический мейнстрим, чем за прошедшие полвека, — отметили в феврале нынешнего года эксперты правозащитной организации Southern Poverty Law Center. В подготовленных этой организацией документах перечислены более 900 активных (и растущих) групп ненависти в Соединенных Штатах.
Стабильность Америки все больше превращается в подводное течение в политическом дискурсе. Ранее в этом году я начала разговор с Кейтом Майнсем (Keith Mines) об беспорядках в Америке. Майнс провел свою карьеру — спецподразделение американской армии, ООН, а сегодня Госдепартамент, — наблюдая за гражданскими войнами в других странах, включая Афганистан, Колумбию, Сальвадор, Ирак, Сомали и Судан. Он вернулся в Вашингтон спустя 16 лет и обнаружил, что те условия, которые порождают конфликты за границей, теперь заметны и на его родине. В марте нынешнего года Майнс оказался в числе нескольких экспертов в области национальной безопасности, которых журнал Foreign Policy попросил оценить риски возникновения второй гражданской войны — в процентах. Майнс пришел к выводу о том, что вероятность начала гражданской войны в Соединенные Штаты в ближайшие 10-15 лет составляет 60%. Предсказания других экспертов находились в диапазоне от 5% до 95%. Трезвые консенсусные показатели оказались на уровне 35%. И все это происходило за пять месяцев до Шарлоттсвилла.
«Мы продолжаем утверждать: „Здесь это невозможно", но затем, Боже правый, оказывается, что это возможно», — сказал Майнс в беседе со мной в воскресенье, после разговора о Шарлоттсвилле. Модели гражданских волнений развивалась во всем мире в течение последних 60 лет. Сегодня гражданские войны включают в себя генеральные сражения из окопов, протянувшихся вдоль четко обозначенных географических линий фронта. Среди них много конфликтов низкой интенсивности с эпизодически возникающим насилием при постоянной смене мест. По определению Майнса, гражданская война представляет собой масштабное проявление насилия, при котором происходит отрицание традиционной политической власти. В таком случае требуется вмешательство Национальной гвардии.
В воскресенье Маколифф привел подразделения Национальной гвардии в состояние боевой готовности и объявил о введении чрезвычайного положения. Основываясь на своем опыте в области гражданских войн на трех континентах, Майнс приводит пять условий, которые подтверждают его предсказание: значительная национальная поляризация при отсутствии очевидного места встречи для разрешения конфликта; вызывающее все большую рознь освещение в прессе и в информационных потоках; ослабленные институты, в частности, Конгресс и юридическая система; распродажа ответственности политическими лидерами или отказ ими от нее; и легализация насилия в качестве «модного» способа как для проведения дискурса, так и для разрешения споров.
Президент Трамп «смоделировал насилие как способ продвижения в политическом отношении, а также подтвердил возможность применения запугивания как до, так и после избирательной кампании», — подчеркнул Майнс на страницах журнала Foreign Policy. «Если судить по недавним событиям, то левые в настоящее время полностью используют такого рода методы, — отметил он, указав на анархистов в антиглобалистских беспорядках как на одну из нескольких горячих точек. — Это как в 1859 году, когда все сходили с ума по какому-нибудь поводу, и у всех было на руках оружие».
Для того чтобы проверить гипотезу Майнса, я обратилась на этой неделе к пяти известным историкам гражданской войны. «Когда вы смотрите на карту красных и синих штатов и накладываете на нее карту Гражданской войны — кто был в союзе с кем во время Гражданской войны, — то можно сказать, что изменений мало», — отметила в беседе со мной Джудит Гисберг (Judith Giesberg), редактор издания Journal of the Civil War Era и историк Университета Вилланова. — Мы так и не достигли согласия по поводу исхода Гражданской войны и того направления, по которому должна идти страна. Внесенные после войны поправки являются весьма спорными — особенно Четырнадцатая поправка, которая обеспечивает равную защиту перед законом, — и они продолжают оставаться таковыми и сегодня. Что означает предоставление права голоса цветным людям? Мы все еще не знаем этого«.
«Не делает ли это нас уязвимыми в смысле возможности повторения событий прошлого? Я не вижу возможности повторения тех конкретных условий. Но это не означает, что мы не вступаем в нечто похожее в том, что касается культурной войны. Мы уязвимы с точки зрения расизма, трайбализма и конфликтных взглядов относительно движения вперед для нашей нации», — добавила она.
Опасения по поводу углубляющихся расколов и новых конфликтов находят свое выражение в массовой культуре: в апреле компания Amazon включила дистопический роман «Американская война» (American War) — основной его темой является вторая гражданская война в Соединенных Штатах — в список наиболее популярных книг месяца. В своей рецензии, опубликованной в газете Washington Post, Рон Чарльз (Ron Charles) написал: «На этих покрытых рубцами страницах бушует то столкновение, о котором многие из нас с тревогой размышляют в эпоху Трампа: нация, разрываемая непримиримыми идеологиями, отчужденная в результате укоренившихся подозрений… как мучительных, так и ужасающих». А вот что было сказано в книжном обозрении газеты New York Times: «Это художественное произведение, основанное на вымысле. Пока, по крайней мере». Автор этой книги Омар эль Аккад (Omar El Akkad) родился в Египте. Он работал корреспондентом канадской газеты Globe and Mail и освещал войну в Афганистане, Арабскую весну, а также протестные акции в городе Фергюсоне.
Еще до событий в Шарлоттсвилле Дэвид Блайт (David Blight), историк из Йельского университета, уже планировал провести в ноябре конференцию на тему «Разъединение Америки, тогда и сегодня» (American Disunion, Then and Now). «Проведение параллелей и аналогий — всегда дело рискованное, однако мы, на самом деле, имеем ослабленные институты и не только поляризованные партии, но партии, которым грозит развал, и именно это происходило в 1850-х годах», — сказал он в беседе со мной. Вопрос о рабстве в течение 15 лет разрывал на части обе главные политические партии. Это разрушило партию Вигов, место которой заняла Республиканская партия, а также разделило Демократическую партию на северную и южную часть. Поэтому «нужно смотреть на партии» как на индикатор здоровья Америки, подчеркнул он.
В 1850-х годах американцы не особенно отличались способностью предсказывать «шок от событий» или поглощать его, включая Закон о беглых рабах, решение Верховного суда по делу Дреда Скотта, попытку восстания Джона Брауна и даже мексикано-американскую войну, сказал Блайт. «Никто не мог их предсказать. Эти события заставили людей изменить свою позицию, — отметил Блайт. — В настоящее время мы находимся в процессе изменения позиции. Избрание трампа — один из элементов этого процесса, и мы все еще пытаемся разобраться в нем. Но ничего нового в этом нет. Можно вспомнить избрание Обамы. Мы думали, что это направит культуру в другую сторону, но этого не произошло», — сказал он.
«Существовало колоссальное сопротивление со стороны правых, а затем произошли случаи применения насилия со стороны полицейских, и все эти вещи (из прошлого) вновь взорвались. Это не только расовая поляризация, но и покушение на идентичность».
«Мы знаем о существовании риска гражданской войны, или чего-то в этом роде, если выборы, принятие закона, какое-то событие, действия правительства или людей на высоких местах — если это станет неприемлемым для какой-то партии, большой группы людей, значительной части избирателей», — добавил Блайт, оценивая ситуацию в целом. Нация стала свидетелем тектонического сдвига накануне Гражданской войны, а также во время эпохи борьбы за гражданские права, беспорядков во второй половине 1960-х годов и Вьетнамской войны, сказал он. «Этого не произошло в 2000 году в ходе противостояния Буш — Гор, но мы тогда очень близко подошли к этому рубежу. И нечто подобное может произойти сегодня».
По словам Блайта, произошло изменение в общественном мнением по сравнению с 1960-ми годами, а ослабление политических институтов сегодня заставило американцев изменить свои взгляды на то, каким институтам можно доверять. «Кому мы можем сегодня верить?— спрашивает он. — Возможно, как это ни парадоксально, ФБР. Если взять всех этих военных людей в администрации Трампа, то именно с ними мы связываем свою надежду на использование разума. Это не президент. Это не Конгресс, который совершенно дисфункционален и управляется людьми, которые в течение десятилетий занимались разделением нас для того, чтобы сохранить контроль, и даже не Верховный суд, потому что он оказался столь политизированным».
После событий в Шарлоттсвилле последовал настоящий хор осуждений со стороны политиков всего политического спектра, и это внушает определенную надежду, но не обязательно успокаивает и не может служить каким-то индикатором относительно будущего, — отметил в беседе со мной Грегори Даунз (Gregory Downs), историк Калифорнийского университета. Во время Гражданской войны даже южные политики, которые в течение многих лет осуждали отделение или относились к нему настороженно — включая Джефферсона Дэвиса (Jefferson Davis) — оказались, в конечном итоге, лидерами Конфедерации. «Если источник конфликта глубоко внедрен в культурные или в социальные силы, то политики, по определению, не могут сдержать их с помощью призывов к здравомыслию», — сказал Даунз. Он назвал токсичных белых супрематистов и неонацистов «предвестниками», а не «архитекторами» возможного развала республики. Однако он выступил с предостережением: «Мы считаем нашу стабильность чем-то самой собой разумеющимся».
В беседе со мной он привел цитату из книги журналиста Мурата Хэлстеда (Murat Halstead) «Военные иски Юга» (The War Claims of the South). «Урок войны, который мы никогда не должны забывать, состоит в том, что американский народ не является исключением из обычной судьбы человечества. Если мы грешим, то мы должны страдать от наших грехов, как шатающиеся империи или исчезнувшие нации», — подчеркнул он.
Эрик Фонер (Eric Foner), историк Колумбийского университета, получил Пулитцеровскую премию в 2011 году за свою книгу «Испытание огнем: Абрахам Линкольн и американское рабство» (The Fiery Trial: Abraham Lincoln and American Slavery). Как и другие ученые, с которыми я разговаривала, Фонер сомневается в том, что будущий конфликт в Америке, каким бы он ни был, будет напоминать последнюю гражданскую войну в Америке. «Очевидно, что у нас существуют довольно глубокие разногласия по многим направлениям — расовые, идеологические, сельское районы против городов, — сказал он в беседе со мной. — Но я сомневаюсь, что они способны привести к гражданской войне. У нас имеются сильные гравитационные силы, которые противодействуют тому, что мы видим сегодня». Он также подчеркнул, что «вспышка в Шарлоттсвилле — разрушение памятника Роберту Ли — не имеет никакого отношения к Гражданской войне. Люди не обсуждают Гражданскую войну. Они обсуждают сегодня американское общество и расовый вопрос».
В Шарлоттсвилле так называемыми альтернативными правыми (alt-right) был организован уже не первый протест, и он не будет последним. На следующий уикенд запланированы еще девять таких мероприятий, а другие будут проведены в сентябре.
Робин Райт — постоянный автор журнала New Yorker, ее первые статьи были напечатаны в этом журнале еще в 1988 году. Она является автором книги «Потрясение касбы: Гнев и восстание в исламском мире» (Rock the Casbah: Rage and Rebellion Across the Islamic World).
