Геннадий Алехин: 2024-й будет годом наступательных действий

Военный эксперт о том, почему еще не началось широкомасштабное наступление России

«Военные методически, не спеша решают оперативно-тактические задачи, чтобы наконец-то выполнить стратегические именно в 2024-м. Не скажу, что в текущем году полностью завершится специальная военная операция, это мне неведомо. Но, судя по тому, как сейчас наши действуют на линии боевого соприкосновения, как мы подготавливаем резервы, в задачу входит развитие успеха наступления», — говорит военный эксперт Геннадий Алехин. О том, почему сейчас формируется харьковско-белгородское направление боевых действий, как будет развиваться сражение за Авдеевкой, а также о том, почему Угледар — важный узел обороны врага, он рассказал в интервью «БИЗНЕС Online».

Геннадий Алехин: «Сейчас на нескольких направлениях можно определить, что наши части и подразделения различных группировок осуществляют наступательные действия»Фото предоставлено Геннадием Алехиным

— Геннадий Тимофеевич, какова ваша оценка состояния линии фронта?

— На протяжении всей линии фронта, которая сейчас составляет порядка 1,3 тысячи километров, Вооруженные силы Российской Федерации завладели оперативно-тактической инициативой. Это очень важно. Я бы не назвал инициативу стратегической, как путают некоторые военные эксперты. Стратегическая инициатива — это ситуация, при которой окажется прорван фронт и действия будут уже на большую глубину, если рассуждать по-военному.

Сейчас на нескольких направлениях можно определить, что наши части и подразделения различных группировок осуществляют наступательные действия. Это не надо путать с широкомасштабным наступлением. В первую очередь надо отметить авдеевское направление, Авдеевскую агломерацию. После того как рухнул мощнейший укрепрайон противника, наши не остановились на занятых рубежах. Это важно и принципиально. У военных есть такое понятие — продолжать вести наступательные действия на плечах противника. Сейчас противник отходит, мы не остановились, а продолжаем вести наступательные действия, например в районе Ласточкино, Орловке, Константиновке, Часовом Яре, а также в других населенных пунктах.

Тактику действий на данном направлении, впрочем как и на других направлениях на линии боевого соприкосновения, можно назвать таким понятием, как продавливание или выдавливание войск противника. На языке военных это выглядит так: мы нащупываем некие уязвимые места, наиболее слабые участки в обороне противника. Это делается для того, чтобы продавить фронт на выбранном участке. То же самое можно наблюдать и на херсонском направлении, где мы выбиваем противника с плацдарма на противоположном берегу реки Днепр. То же самое на запорожском направлении, в районе Работино, где сейчас ведутся активные наступательные действия с нашей стороны, а также со стороны харьковского направления, где, кстати, нахожусь и я.

Кто такой Геннадий Алехин?

— Расскажите подробнее, что такое харьковское направление и какие на нем стоят задачи.

— Что такое харьковское направление? Я бы его разместил в следующем географическом положении: купянский участок фронта, белгородское приграничье, так называемая серая зона, участок между белгородским приграничьем и Харьковом и непосредственно Харьков. Там на левобережном плацдарме реки Оскол, которая делит пополам Купянск, мы с двух сторон, с двух флангов продавливаем оборонительные рубежи противника. Одновременно на белгородском приграничье также происходят боевые действия. Тут нужно сказать прямо — противник продолжает обстреливать приграничные районы Белгородчины на участке в 90 километров. Под удары попадают Шебекинский, Грайворонский и Белгородский районы.

Напомню, общая протяженность границы между Харьковской и Белгородской областями составляет 540 километров. Одновременно на этих направлениях, где мы сейчас ведем наступательные действия, активно работает огневая поддержка, особенно на харьковском направлении, в белгородском приграничье. Буквально за последнюю неделю усилилась мощная огневая поддержка. Или, как говорят военные, огневая подготовка атаки. РСЗО, ракетные установки, дальнобойная артиллерия поражают опорные пункты, районы обороны, места передвижения вэсэушников, а самое основное — это поиск и уничтожение вражеской техники. Есть такие выражения, которые используют наши бойцы, находящиеся на линии боевого соприкосновения, — «охота на Abrams», «охота на Challenger». Кстати, один Abrams уже под Авдеевкой был уничтожен.

Так вот, фигурально выражаясь, на харьковском направлении идет активная охота на огневые позиции РСЗО Vampire и «Ольха», ибо эти системы регулярно обстреливают белгородское приграничье и сам Белгород. В чем коварство? Они постоянно меняют огневые позиции, как говорится, пришел, выстрелил и ушел. Против них работает наша разведка, как наземная, так и воздушная. Здесь активно действует разведывательный артиллерийский комплекс «Пенициллин», который находится на нашей стороне. Он позволяет в считаные секунды определить вылеты оттуда, дать соответствующие целеуказания и нанести туда удар.

Это очень важно, я особо подчеркиваю и акцентирую внимание на данной проблеме. Буквально на неделе противник продолжал обстреливать приграничные территории, и опять погибли люди. В понедельник три человека погибли в Грайворонском районе. Ранены два подростка в районе Новой Таволжанки — это населенный пункт возле границы. Такое, к сожалению, продолжается уже долгое время. Есть много жертв среди мирного населения. Вы же помните, что 30 декабря, например, был ракетный обстрел Белгорода, когда погибли много людей, в том числе детишки. А 15 февраля был нанесен ракетный удар по Белгороду с помощью РСЗО Vampire чешского производства, тоже погибли жители. Вообще, для ударов используются не только РСЗО, но и беспилотники, дроны-камикадзе, а также беспилотники самолетного типа.

Они летают над белгородским приграничьем, как майские жуки в небе. Поэтому тут и ПВО задействована, и средства радиоэлектронной борьбы. Ситуация напряженная, а противник в первую очередь пытается наносить удары по мирным объектам, жителям, скоплению людей. Это террористические атаки, иначе не назовешь, потому что не пострадали военные объекты.

Конечно, естественно, что в белгородском регионе находятся военные объекты. Но в данном случае в Белгороде, в тех местах, где обстреливали, — в Новой Таволжанке, Шебекино — прилеты происходят по объектам гражданской инфраструктуры и жилым домам жителей Белгородчины. Поэтому идет огневая подготовка к нанесению мощных точечных ударов с нашей стороны.

— Можно ли предположить, что российские войска готовят натиск на данном участке фронта?

— Делая вывод, можно сказать, что в полном объеме решение основных задач специальной военной операции немыслимо без нанесения неких решительных ударов по противнику на том или ином участке фронта, на том или ином направлении. Естественно, такие планы сверстаны и подобные замыслы есть. Когда будут нанесены более мощные удары, решает, конечно, только Генштаб и штабы группировок. Подобным военные никогда не делятся.

Это только украинская сторона выдумала такой план, чтобы полгода рекламировать свой великий контрнаступ на запорожском направлении, который мы знаем чем обернулся. Поэтому военные методически, не спеша (если это слово в данном случае уместно) решают оперативно-тактические задачи, чтобы наконец-то выполнить стратегические именно в 2024-м. Не скажу, что в текущем году полностью завершится специальная военная операция, это мне неведомо. Но, судя по тому, как сейчас наши действуют на линии боевого соприкосновения, как мы подготавливаем резервы, в задачу входит развитие успеха наступления.

Как бы мы ни говорили о воздушной силе, конечно, сейчас важную роль играют дроны — ноу-хау XXI века. Теперь без них невозможно решить задачи ни в обороне, ни в наступлении. Дроны — это и артиллерийские дуэли, как сейчас принято говорить, и совместная работа ПВО и РЭБ. Но решающий успех всегда достигается на земле. Поэтому я могу осторожно предположить, что 2024-й будет годом основательных и решительных наступательных действий с нашей стороны. Где это произойдет, на каком направлении, повторюсь, знают только в Генеральном штабе, а мне, человеку военному, который занимается в том числе информационными вопросами, не хочется гадать на кофейной гуще. Где, что, как это произойдет — не могу сказать.

Есть еще один момент. Запомните, никто — ни эксперт, ни блогер, ни военный обозреватель — на 100 процентов всей информации не знает. Он может только предположить. Поэтому я могу лишь выразить свою точку зрения, а также с уверенностью сказать только то, что в этом году будут решительные действия с нашей стороны.

«Судя по тому, как сейчас наши действуют на линии боевого соприкосновения, как мы подготавливаем резервы, в задачу входит развитие успеха наступления»Фото: © РИА «Новости»

— Наши войска заняли Авдеевку, которая была под украинской оккупацией 10 лет, продолжают развивать успех на этом участке, прорываясь на север. Может ли наш противник сопротивляться на данном участке? Есть там подготовленные укрепления в сторону реки Волчьей, Курахово? Можем ли мы в ближайшее время ожидать некого успеха на этом участке?

— Для начала надо сказать, что авдеевский плацдарм действительно был мощнейшим укрепрайоном киевских войск. Честь и хвала нашим частям и подразделениям, которые смогли эффективно его проломить и вынудить противника уйти из этой агломерации. Еще интересный момент в том, что сам Авдеевский район находится на высоте. В дальнейшем нашим войскам, которые ведут продвижение на данном участке, будет в какой-то мере легче действовать. С высоты вниз всегда легче. Но это не означает, что противник собирается полностью отступить и сдавать какие-то оборонительные линии и рубежи, находящиеся на этом участке.

К примеру, возьмем Угледар. Это такое место на фронте, которое, в общем-то, в оперативно-тактическом отношении совсем не хуже Авдеевки. Специалисты, я думаю, подтвердят мои слова. Допустим, украинский выступ блокирует магистральную железную дорогу Донецк — Мариуполь, там еще параллельно фронту идет дорога на Токмак и Мелитополь. С точки зрения логистики это важные коммуникации, а ведь логистика имеет очень большое значение. Если мы оттуда выгоним ВСУ, то это будет наша большая удача в оперативно-тактическом плане. Опять же не надо путать со стратегическим достижением. Сам Угледар — небольшой рабочий поселок, по размеру он схож с кварталом 9-этажек в Авдеевке. Но, как я сказал, он имеет очень важное логистическое, транспортное, железнодорожное значение. Там контролируются дороги, магистрали и прочие развязки, там непросто действовать.

С другой стороны, противник в течение двух месяцев не получает основательной помощи со стороны НАТО. И в первую очередь это вооружение и техника. Сейчас Киев испытывает в какой-то мере снарядный голод. Нельзя сказать, что их нет совсем — раз обстреливают белгородское приграничье каждый день, значит, снаряды есть. Огрызаются на других направлениях, на том же запорожском участке фронта — значит, есть у них снаряды. Другое дело, что они заканчиваются, запасы истощаются. Пока они выскакивают за счет собственных снарядов, которые у них еще остаются, а также беспилотников-камикадзе самолетного типа, несущих на себе взрывчатку.

Поэтому украинцы как манну небесную просят снаряды и ракеты дальнего радиуса действия. Они сейчас умоляют американцев, натовцев о предоставлении им ракет, которые позволяют наносить огневые удары на расстоянии 250–300 и более километров. Дадут ли им такое оружие — большой вопрос. Я считаю, что все-таки дадут, но не в том количестве, какое поставлялось в 2023 году, особенно перед контрнаступом.

Еще один важный момент. Мобилизационные ресурсы Украины тоже небеспредельны. В результате всевозможных волн мобилизации они пытаются заткнуть дырки на тех или иных участках фронта. Сейчас видно, что в ВСУ набирают мужиков в возрасте 50–60 лет. Это главный показатель того, что молодежи осталось немного. Кто-то убежал, кто-то где-то прячется, а кого-то, прямо скажем, уже потеряли на линии фронта. Зеленский врет, что потери составляют незначительное количество, в реальности они огромные.

А это говорит о том, что мотивированность, психологическая составляющая и моральный дух противника падает. Пока еще мотивированные есть, не скажу, что части и подразделения киевских войск небоеспособны, отнюдь, весьма боеспособны, в том числе так называемые националистические формирования «Кракен»* или «Азов»*. Они весьма мотивированы и бьются. Также боеспособные подразделения ВСУ могут оказывать сопротивление и даже контратакуют на некоторых участках. Как следствие, сказать, что противник сломлен, нельзя. Но тенденция такая уже наблюдается.

На фоне нашей оперативно-тактической инициативы на всей линии фронта у противника есть огромные потери и большие проблемы буквально на всех участках по линии боевого соприкосновения. Но, повторюсь, он еще силен, коварен, это стоит признать. Нельзя на фронте недооценивать противника.

«Сейчас видно, что в ВСУ набирают мужиков в возрасте 50–60 лет. Это главный показатель того, что молодежи осталось немного. Кто-то убежал, кто-то где-то прячется, а кого-то, прямо скажем, уже потеряли на линии фронта»

— В Херсонской области всю осень и почти всю зиму Киев занимался весьма странным мероприятием, а именно — занимал плацдарм в деревне Крынки. С точки зрения стороннего наблюдателя, было следующее: Киев отправлял десант, его уничтожали, потом прибывал новый десант. Что это было на самом деле?

— Нужно уточнить, что херсонское направление, этот плацдарм, который противник удерживал, а где-то еще продолжает удерживать, — главная задача. ВСУ стремятся к тому, чтобы отвлечь наши боеспособные силы, чтобы мы туда перебросили части с других направлений, чтобы они могли ударить на иных участках фронта. Коварство и особенность этого участка в том, что там есть острова, а не только крохотный плацдарм на нашем берегу. Противнику было выгодно там держать какую-то оборону, чтобы отвлекать наши основные силы.

В реальности же, как вы верно отметили, и на данном направлении, и на некоторых других идет удержание плацдармов на противоположном берегу реки Днепр, а также, хоть это несравнимо, на реке Оскол. Там тоже на левобережье они держатся. Все это сопровождается неслыханной медийной раскруткой. Именно информационная составляющая играла в этих наступлениях одну из ключевых ролей. К сожалению, на нее покупались наши средства информации, придавали этому слишком огромное значение, также делали ссылки на так называемых ведущих, влиятельных, уважаемых американских и зарубежных специалистов, всех этих политологов, говоривших о ситуации на линии фронта. Я думаю, что эти западные эксперты — все те же натовские методички, слова которых можно делить на два. И я не говорю об украинской медийной сфере, там совсем все печально, процентов на 90 информационный мусор.

— Почему Киев не прекратил свой контрнаступ еще летом, когда стало понятно, что уже ничего не вышло?

— Они летом не прекратили, потому что железно действовали по указке, как вы понимаете, своих кураторов, которые просто сосредоточили силы и средства на данном участке и приказали украинцам туда бить. Логически с военной точки зрения это разумное решение. Контрнаступ на запорожском направлении позволял выйти к Крыму. Это была важная стратегическая задача, подчеркну, именно стратегическая. Вопрос в том, что у них не получилось. Кстати, Валерий Залужный, бывший главком украинских войск, один из немногих, кто мог спорить с западными кураторами. Он еще тогда говорил, что не надо торопиться, а если первый прорыв оказался неудачным, то стоило наступление отменить. Но машина была уже запущена, поэтому нам удалось буквально в течение 2–3 месяцев полностью нивелировать и отразить этот натиск.

Другой момент. Даже американцы не думали и не гадали, что за несколько месяцев будет выстроена по всем правилам военного искусства мощная оборона — «линия Суровикина». Генштаб тут сработал очень здорово, четко было выстроено. Они только в предполье смогли пройти. Выражения, конечно, такого нет, журналисты его придумали, называется это «линией обеспечения». Они ее не прошли, не удалось даже первую линию обороны прорвать, но на линии обеспечения они имели относительный успех. В целом же, как мы видим, наступление провалилось, противник в нем потерял чертову уйму боевой техники, вооружения и личного состава.

— На этой неделе наши ребята подбили первый танк Abrams. Всего Украине передали 31 такую машину, до этого их на поле боя не было. Имелась версия, что этот танк постигла судьба немецкого Leopard. У них другие танки закончились?

— Надо отметить следующую деталь: у них очень широко разрекламированы американские, английские и немецкие машины. Американские Abrams уже горели на Ближнем Востоке во время конфликтов в начале 1990-х годов. Кроме того, кто сказал, что мы Abrams не можем уничтожить? Сейчас в районе Авдеевки они запустили какие-то танки. Но что такое Abrams? Это танк, предназначенный для развития наступления. А получилось, что пока они их используют как артиллерию, производят стрельбу c закрытых позиций. Вот и уничтожен танк, пока петлял по разбитым улицам какого-то города. Наш беспилотник его обездвижил, а гранатомет добил. Пожалуйста, «эффективный» хваленый американский танк, который был четко уничтожен.

Поэтому массированно их применять не будут хотя бы потому, что американцы научены горьким опытом тех же немецких и английских танков. Конечно, это серьезное оружие, никто не спорит, но оно имеет существенную медийную составляющую. Мы можем уничтожать и Abrams, и другую западную технику. Это показала практика в зоне специальной военной операции. А вот будут ли они их использовать дальше? Поживем — увидим.

— На этой неделе Владимир Путин подписал указ о воссоздании Московского и Ленинградского военных округов, а также о иной перетасовке других военных округов. Каковы причины? Чем старая компоновка не устраивала?

— Скажу так, до настоящего момента у нас было четыре округа. Воссоздание Ленинградского и Московского военных округов — это возвращение к прежней схеме. А еще в 1990-х годах и начале 2000-х были отдельные Приволжский и Уральский, потом стал Приволжско-Уральский, а потом его влили в Центральный военный округ.

Сейчас я вижу две главные причины. Первая причина: ход специальной военной операции очень сильно повлиял на военно-административные вещи. К примеру, Херсонскую и Запорожскую области, а также Донецкую и Луганскую народные республики присоединили к Южному федеральному округу, что неудивительно — у них границы рядом расположены. Там все снабжение идет из Ростовской области, это все понятно.

Второй момент, пожалуй, самый главный: данное изменение позволит нарастить эффективность и устойчивость военного управления. Это крайне важно. Как показала специальная военная операция, два года боевых действий, необходимо улучшать и укреплять такой важнейший компонент Вооруженных сил Российской Федерации, как управление войсками. С моей точки зрения, это стало основной причиной.

Впрочем, не стоит забывать, что рядом с Ленинградским военным округом Финляндия и Швеция, которые вступают в НАТО. Это тоже учитывается как фактор международного значения. Поэтому и было принято, как я думаю, разумное решение. Больше скажу, военные подобного ждали, я сужу по разговорам. Это очень правильное, своевременное решение, принятое Верховным главнокомандующим.

— Тогда, если это верное решение, почему мы в ходе реформ пришли к предыдущей итерации?

— Знаете, сколько у нас реформ было? Мы в свое время так «дореформировались», что стали военкоматы сокращать. У нас был утрачен в полной мере мобилизационный ресурс. Это, кстати, показала частичная мобилизация осенью 2022 года. Когда она была проведена, нам аукнулась сердюковская реформа. Если помните, министром обороны до Сергея Шойгу был Анатолий Сердюков. Просчеты этой реформы, нарочно скажу мягко, сказались сейчас. Поэтому прежнее реформирование округов на данный момент стало неактуальным. В то время это играло свою роль. Мы тогда стремились к концепции компактной армии. Сейчас это стало неактуальным, как показала специальная военная операция, когда идут широкомасштабные боевые действия, не имеющие аналогов после Второй мировой войны. До этого были локальные войны — на Северном Кавказе, пятидневная война в Грузии, Сирия. А Украина показала широкомасштабный конфликт. И это тоже учитывалось при решении президента по переформированию военных округов.

— Если ретроспективно вернуться в февраль 2022 года, можно ли было обойтись без СВО или она являлась неизбежной?

— Нет. Я убежден и уверен, что специальная военная операция была необходима. Единственное, ее нужно было проводить раньше. После того как в 2014–2015 годах было подписано Минское соглашение, мы в какой-то мере потеряли столько лет. Кстати, об этом в недавнем выступлении сказал Верховный главнокомандующий — сожалеет, что такого не сделали. Я полностью поддерживаю это мнение. На мой субъективный взгляд, нужно было все задачи решать еще в 2014–2015-х, потому что они нас в очередной раз обманули, кинули, я имею в виду Запад. Эти 8 лет продолжались обстрелы Донецкой и Луганской народных республик. Кроме того, НАТО по полной программе готовил вооруженные силы Украины к будущей войне, или, как мы называем, специальной военной операции. Здесь, на мой взгляд, нами было упущено время. А то, что мы начали 24 февраля 2022 года, — это совершенно правильное решение.

 

Не забудьте ниже поделиться новостью на своих страницах в социальных сетях